Илья Масодов Ключ от Бездны, не репринт

Сocтoяниe идeaльнoе, внутренний блок в cоcтоянии нового. Митин Жуpнал, 2003г Сеpия: "Cocуд бeззаконий" Для ценителей, прoдaю из личнoй кoллeкции в cвязи c нeобxодимoстью. Раpитет. Принecлa сфoтогpафиpoвать и выложить, oткpыла и cлучaйнo пpочитaлa всю, это книга из сeрии: кoгдa веcь мир пepестаёт cущеcтвoвать. Светловолосая девочка Люба приходит в новую школу. Знакомится с темноволосой девочкой Наташей. С Наташей все непросто, а дальше будет гораздо хуже - Люба окажется втянутой в такой инфернальный водоворот, что выйти оттуда прежней у нее уже не будет никакой возможности. Через сутки мертвая школьница Люба станет Хозяйкой мертвых, начнет войну против живых, ходящих под Мертвым Богом, и через тернии — к звездам, к Юрию Гагарину, единственному из людей, которому удалось вырваться из мертвого мира и похоронить Мертвого Бога, к полной победе смерти жизни над жизнью смерти. Прозу Масодова нельзя назвать "страшной", ибо находится она по ту сторону страха. Она открывает пространства Ритуала, единственно возможного Ритуала — Смерти. Так же, как Смерть не является частью жизни, так и масодовские сочинения не имеют отношения к "литературе" в розановском смысле, к "текущей словесности", о которой пишут благонамеренные критики. Масодов — как сказано на его сайте — "последний советский писатель". Он действительно продолжает советскую прозу. Продолжает серьезно и целеустремленно. Представим себе архетип "советской прозы", особенно, "советской прозы для юношества", - ее романтику заговоров и партизанщины, ее безжалостность к врагам и друзьям, ее фантастической силы пафос окончательной победы неважно чего над чем — и признаемся, что в Масодове этот архетип воплотился идеально. Масодов — стальной писатель; его идеальный читатель — стальной пионер, идущий строем где-то в стальной Валгалле подростковой культуры, чеканя шаг, на ремне - кортик, в руках — бронзовая птица. Советская культура, умерев, застыла в артефакт; Илья Масодов — лучший писатель этой страны Смерти. Кирилл Кобрин Мрачный мир, в котором, кажется, всерьез существует и сам автор, не должен вызывать у вас и тени иронии, напротив, его нужно принять и понять так, чтобы ужас, как никотин, стал полноценной частью состава вашей крови. Впрочем, герои «Ключа от бездны» обнаруживают источники ужаса не только во внешнем мире, но и в себе. Глеб Калинин, Рецензия: "Хотя Илья Масодов считается писателем серьезным. Имя это не новое, скорее - широко известное, правда, в достаточно узких кругах. Было время, когда его суровая готика с революционно-эзотерическим уклоном была доступна только в сети. Теперь вот выплеснулась и на книжные прилавки. Как сказано на сайте Масодова, он - "последний советский писатель". Действительно, что-то, называвшееся в свое время "советской прозой для юношества", вспоминается явственно: романтика заговоров, безжалостность к врагам и друзьям, фантастической силы пафос окончательной победы неважно чего над чем. "Ужасы, описанные языком Платонова, скрещенного с Бажовым и умноженным на Мамлеева, нагнетаются с сорокинским напором и мощью" - захлебываются критики. Минпечати, напротив, выносит предупреждение издателям за многочисленные описания "убийств, глумления над трупами, непристойных сцен, провоцирующих низменные инстинкты". Но так ли уж значим этот лихой некромантский треш? Ведь никто не ищет идеологического подтекста в фильмах Ардженто, например. Мы просто вставляем кассету в магнитофон, выключаем свет и радостно получаем свою порцию адреналина"